Учительская газета, 2 июня 2017
Дискуссия в учительской: отметки или формирующее оценивание?
Термин «изменившееся понимание обучения» вошёл в моду. О чём идёт речь? Об изменении только учеников или учителей тоже? Чем измерять масштаб или глубину перемен – стандартными отметками или поясняющими комментариями? Об этом журналист «Учительской газеты» Райво Юурак поговорил с преподавателями Пельгулиннаской гимназии – школы, в которой уже седьмой год подряд до конца шестого класса не ставят отметок.
Лихой старт полемике придал директор гимназии Тыну Пийбур. Он отметил, что даже 20 лет назад его учеба в Таллиннском университете основывалась не на советской педагогической системе, а на постулатах Йоханнеса Кяйса.
«Если на протяжении уже столь долгого времени подготовка педагогов ведётся вопреки основам совковой педагогики, то почему же мы до сих пор говорим о необходимости изменения понимания обучения?», – недоумевал директор.
По мнению Пийбура, в школах Эстонии не набралось ещё критической массы учителей, которые умели бы давать уроки математики на креслах-мешках или преподавать историю во время пеших прогулок.
«Не пора ли полностью сменить нынешнее поколение учителей?», – спросил директор Пельгулиннаской гимназии и добавил, что в условиях, когда министры образования меняются по нескольку раз в год, мэру столицы не до решения школьных проблем, а директора ограничиваются лишь проверкой сменной обуви по утрам, учителям ничего другого и не остаётся, как самоорганизовываться.
Реэлика Тури, преподающая в этой же школе эстонский язык и литературу, сочла высказывания своего начальника слишком радикальными. По её словам, учителей-новаторов в школах предостаточно, беспокоиться же надо совсем о другом.
«Какие молодые люди пойдут в учителя – те, которые хотят инициировать перемены в школе и обществе, или же те, которые предпочитают выполнять распоряжения свыше и плыть по течению? – переживает Тури. – Учителя из проекта «Молодёжь в школу» потому так явно отличаются от других, что в эту программу отбирают лишь желающих сделать что-то для школы и социума».
Тури полагает, что безусловное подчинение ученика педагогу надо оставить в прошлом.
«По традиции, стол учителя находится перед классом, в некоторых школах даже на высоком подиуме, – поясняет она. – Уже входя в класс, преподаватель автоматически занимает лидирующую позицию, хотя и ничего не сделал для этого».
Тыну Пийбур добавил со своей стороны, что на свалку истории надо отправить и такое понятие, как «кабинет директора».
«Кабинет директора – словно какое-то важное место, а сам директор – будто высокий начальник, – сказал Пийбур. – Директор должен быть тем, кто просто организовывает происходящие в школе процессы и помогает учителям. Ничего страшного не случилось бы, не будь у директора своего кабинета – с ноутбуком можно работать в любом месте».
Второй по важности темой дискуссии стала современная система оценивания знаний, согласно которой до определённого класса учащихся приучают не к мало что говорящим «тройкам», «четвёркам» и «пятёркам», а к устным и письменным комментариям относительно результативности учёбы.
По утверждению Реэлики Тури, недостатком отметок является их инертность – если с младших классов за учащимся закреплялся имидж двоечника или отличника, то подобная модель воспроизводилась вплоть до окончания школы. К тому же, ни отстающие, ни преуспевающие ученики, как правило, никогда не интересовались, за что им ставили те или иные оценки – то ли аргументы были слабоваты, то ли факты неверны, то ли примеры неубедительны.
«Формирующее оценивание существенно меняет установки учеников, – уверена Тури. – Например, приступая в 10-ом классе к изучению новой темы, учеников нужно мотивировать оценкой, чтобы они вообще начали работать. В седьмом же классе, когда первые шесть лет оценки не ставились, ребята приступают к работе сразу после дачи задания, а о том, будет ли оно оцениваться, спрашивают в самом конце. Причём, семиклассникам недостаточно увидеть на краю работы отметку или сумму баллов – они требуют пояснений».
Подытоживая дискуссию в учительской, директор гимназии сказал: «Если мы сами в состоянии оставаться нормальными людьми, то каким бы невероятным это не казалось, через какое-то время в каждом классе кто-то тоже становится нормальным. Таким вот образом нормальным становится и всё поколение. Если же мы и дальше будем следовать догме жёсткого оценивания и принудительного обучения, то в итоге получим целое поколение догматиков. Единственный способ изменить мир к лучшему – стать лучше самому».
Неужели и вправду придётся подстраиваться под «поколение Z»?
«Даже не надейтесь, что всё будет так, как было, – уверена выпускница Нарвского колледжа ТУ Кристи Голдберг после исследования готовности работодателей к выходу на рынок труда представителей поколения «Z». – Скорее придётся самим что-то менять». Ознакомиться с выводами исследования эстонским школам советует журналист «Учительской газеты» Сирье Пярисмаа, которая и побеседовала с автором научной работы.
По словам Кристи Голдберг, работающей ныне коучером в ида-вирумааском центре предпринимательства под названием «Предприимчивая школа», отправной точкой для исследования поколения «Z» стали почти ежедневные стенания, будто молодёжь не готова к выходу на рынок труда, а дети – к учёбе в школе.
«А вдруг всё наоборот – школа и работодатели сами не готовы к приёму нового поколения и настало время меняться именно второй стороне? – задалась вопросом Голдберг. – Ситуация в Ида-Вирумаа такова, что уезд покидает людей больше, чем в него прибывает, а прирост населения отрицательный. Работаю ежедневно над тем, чтобы в уезде осталось как можно больше молодёжи, и чтобы она была предприимчива. А что этому молодому и предприимчивому человеку здесь делать, если система его не поддерживает?».
Голдберг поясняет, что о «поколении «Z»» (рус. «поколение Родины» – Ред.) впервые заговорили в США, подразумевая под ним людей, родившихся в 1990-2010 годы. Этот вид поколенческого архетипа называют также «приспособленческим». Отличительными особенностями его представителей являются открытость, неспособность сконцентрироваться на одном задании из-за «сидения разом перед несколькими мониторами», готовность выполнять рутинную работу только при наличии глобальной цели, а также желание поменять мир. Кроме того, карьера означает для них не движение снизу вверх, а приобретение разнообразного опыта – больше, чем зарплата, их мотивирует только возможность заниматься саморазвитием.
«Принято считать, что представители «поколения Z» верны работодателям два-три года, после чего им необходимы новые вызовы, – отмечает автор исследования. – Людей с такими перспективами не всегда хотят нанимать, предпочитая им пожизненных работников, однако подобные времена остались в прошлом. Им как раз и нужно предлагать новые проекты и коллективы для «щёлканья новых орешков», тогда они и задержатся у вас подольше».
Беседуя с работодателями, Кристи Голдберг была немало удивлена их повышенным и неподдельным интересом к теме исследования. Они с удовольствием наблюдают «зэшек» в своих рядах, однако отмечают их пониженную способность к выживанию в системе: «Им нелегко, они смело озвучивают свои идеи и хотят, чтобы их воспринимали как равных партнёров, но проявлять инициативу в иерархических организациях непросто».
По словам Голдберг, теория поколений не даёт ответа на вопрос, что верно или неверно. Она даёт предприятиям дополнительные инструменты и возможности для сознательного формирования своего имиджа с тем, чтобы молодёжь их заметила.
Отвечая на вопрос, что в ходе исследования удивило его автора больше всего, Голдберг сослалась на не подтвердившийся стереотип, будто наиболее жёсткими являются руководители возрастом постарше.
«Гораздо более гибкими являются начальники, поработавшие в разных организациях, – отметила она. – Они проявили бóльший интерес к теории поколений, а также выразили озабоченность нехваткой молодых специалистов. Те, кто вырос в самом предприятии, оказались менее гибкими. Не знаю, чем это объясняется. Быть может тем, что ими самими управляли жёстко и теперь они просто копируют систему».
Насколько школьные учителя должны в своей работе считаться с различиями между поколениями? Отвечая в заключение беседы на этот вопрос, Кристи Голдберг с уверенностью сказала, что это следует делать в том числе и руководителям школ.
«Если я учитель «поколения Х» (рус. 13-ое поколение людей, родившихся с 1961 по 1981 годы – Ред.), то я склонна думать, что и моим ученикам нравится учиться так же, как мне, – поясняет новоиспечённый магистрант Нарвского колледжа ТУ. – Если я буду знать их сильные и слабые стороны, то смогу подкорректировать свою методику. Это касается и моих коллег. К примеру, я буду понимать, почему кто-то всё время суетится и интересуется миссией или наличием перспективы. Не стоит надеяться на то, что всё вернётся на круги своя. Нет, не вернётся. Скорее придётся самим что-то менять. К тому же, скоро появятся новые поколения, которым ещё и названия-то не придумали».
Каарел Таранд: наш флаг им не достанется!
В преддверии 133-летия эстонского флага, отмечаться которое будет 4 июня, публицист Каарел Таранд недоумевает на страницах «Учительской газеты», каким таким образом в Законе о флаге могут содержаться намёки на неспособность эстонцев в любой ситуации защитить свой триколор от врагов различных мастей.
Колумнист сообщает читателям, что в Эстонии использование национального флага ограничено на законодательном уровне, словно государство на всякий случай не до конца доверяет хорошему вкусу и твёрдости характера своих граждан. Ограничения эти касаются присутствия национальных цветов в быту, то есть уменьшения количества флагов в публичном пространстве или даже эстонских семьях.
Таранду кажется, что хотя госканцелярия и проявила дюжую активность при формировании и распространении традиций использования эстонского флага, тем не менее дух и буква закона носят скорее назидательный и запретный характер, нежели способствуют популяризации национальных цветов.
«Ограничительный характер носит разрешение круглогодично держать во флагштоке сине-чёрно-белый вымпел (но не флаг), а в знаменательные даты вывешивать флаги только до заката солнца, после же оного использовать специальную подсветку, – уточняет Таранд. – Это явное ущемление прав, препятствующее патриоту в любые календарные день или ночь выражать при помощи флага своё довольство действующим на свободной земле общественным строем. В чём же смысл ограничений, если ещё со времён посвящения первого национального флага и поныне действительны озвученные Розенталем на церемонии слова, что «пусть хоть вся Эстония наполнится чертями, но наш флаг им не достанется»?».
Для исправления исторической и юридической справедливости Каарел Таранд призывает всех неравнодушных к теме людей к непосредственному контакту с оригинальным флагом, выставленном в новом Эстонском Национальном Музее.
«Более 225 тысяч человек это уже сделали, а посетить ЭНМ в Тарту в День рождения эстонского триколора можно будет теперь и в торжественной обстановке», – пишет Таранд.