Учительская газета, 27 октября 2017

ПОЧЕМУ МОЛОДЕЖЬ ПРОИГНОРИРОВАЛА ВЫБОРЫ?

К муниципальным выборам были впервые допущены 24 334 человека в возрасте 16-17 лет. Их участие в электронных выборах оказалось маргинальным – лишь 1794 проголосовавших. Другими словами, из ста подростков только семеро не поленилось отдать свой голос по компьютеру. Почему так мало? Своими мыслями по этому поводу с «Учительской газетой» поделились социолог Юхан Кивиряхк, лектор института общественных наук ТУ Кадри Угур, социал-демократ и член Тартуского горсовета Геа Кангиласки, а также юрист и председатель совета КНПЭ (EKRE) Паул Пуустусмаа.

Недостаточное гражданское воспитание

По словам Юхана Кивиряхка, избирательная активность молодежи была всегда небольшой. Даже тогда, когда к участию в выборах допускали с 18 лет. Подобная тенденция наблюдается до 23-24 лет.

«Когда нет кампании, избиратели к урнам не идут. Небольшая ошибка была все-таки допущена, когда школы были напуганы – никаких кампаний в учебных учреждениях! – считает политолог. – Министерство и ведомства могли бы сформулировать задачу иначе: кампании нужно проводить, но уравновешенно, без доминирования конкретной политической силы».

В школах нужно было серьезнее объяснять, что впереди выборы, почему надо на них ходить и какова палитра политических сил. Политиков тоже можно было приглашать в гости, разумеется, уравновешивая одного кандидата другим. Я слышал, что запретами на проведение в школах кампании учителей напугали до такой степени, что выборы вообще обошли молчанием. Сейчас молодежи просто предоставили право выбора, но работа во имя того, чтобы шестнадцатилетние воспользовались этим правом, проведена не была.

К сожалению, в плачевном состоянии находится также граждановедение, да и вообще гражданское воспитание в целом. Как социолог, скажу прямо, что учебники, по которым сейчас преподают, это бред сивой кобылы – скучные книжные знания на канцелярите. Уроки граждановедения должны быть гораздо более творческими, с применением активных методов. Я не считаю, что виноваты авторы, ведь впихнуть в один учебник весь материал государственной программы было непростой задачей. Нужно пересмотреть саму программу, потому что любой учебник будет исходить именно из нее.

Избирательная кампания прошла на этот раз без вдохновения, отсюда и очень низкая явка на выборах. Не было настоящей интриги. С привлечением же к выборам молодежи проблемы были всегда.

В качестве примера можно привести то, как во время предыдущих местных выборов выстроил свою кампанию Эрик-Нийлес Кросс. Он развлекал избирателей летающими дронами с прикрепленными к ним лозунгами. Это было визуально манко. Компьютерные же игры, придуманные самими политиками, были примитивными и глупыми».

Вялая кампания и смутные времена

Кадри Угур уверена, что учитель не имеет права науськивать учеников за или против кого-то.

«Посыл со стороны государства был предельно четким: ты, молодой человек, являешься полноправным избирателем на местных выборах. Честно говоря, чем меньше влияние учителей, тем лучше. Каждый взрослый мог бы сам взять на себя ответственность и принять участие в выборах, дав об этом знать и молодым людям. Политический язык молодежь должна уметь понимать, и по большей части этим должна заниматься школа.

По-моему, партии дали маху, не сумев заинтересовать молодежь. В зависимости от региона различия могут быть максимальными. Сейчас крошечные волости противостоят друг другу, а у избирателей помоложе даже времени могло не хватить на то, чтобы подумать. Если до сих пор на местных выборах кандидаты были знакомы избирателям, то в объединяющихся волостях, размер которых увеличится в четыре-пять раз, избираемым будет уже не сосед. Неопределенности слишком много. Немало усилий было потрачено на переговоры о слиянии, и в целом кампания была вялой. Нормальной информационной работы не было. В объединяющихся волостях каждый кандидат гнул линию своего региона, молодые же избиратели были позабыты на фоне всего этого».

Тяжело найти канал связи

Геа Кангиласки надеется, что в бумажном голосовании приняло участие больше молодежи. Подростки ведь не привыкли пользоваться ID-картой.

«Уверена, что о молодежи думали все партии, СДПЭ в том числе. Мы прописали в программе отдельную главу о молодежи и придумали для нее различные занятия. Свои списки тоже составили так, чтобы в каждой десятке было по молодому политику, в том числе и на местах повыше, чтобы их видно было.

Проводя кампании на улицах, я часто слышала от тинейджеров, что «я не знаю ни одного политика, я не знаю ни одной партии и голосовать я тоже не пойду». Молодежь не потребляет те же СМИ, что и взрослые. Даже Фейсбуком уже не пользуется. Достучаться до подростков стало гораздо тяжелее, чем раньше. Они переселились в Instagram и Snapshot, а также подписаны на молодых ютуберов. Быть может, партии даже не умеют пользоваться этими каналами.

Я побывала в рамках кампании на дебатах в одной школе. Школы сами были заинтересованы в политиках помоложе, с которыми учащимся было бы проще себя отождествлять. Нас чаще всего представлял Карл Пютсепп, которому чуть более 20. Мне 38, старовата я уже, поэтому не особо и рвалась в школы.

В Тарту нашлось немало школ, совсем не приглашавших выступать. Слишком уж зарегламентировали проведение кампаний, что и поубавило пыла у части школ. По-моему, проведение дебатов в школах дает четкий сигнал о том, что учебные учреждения считают участие в выборах важным. Школы не должны советовать, кого выбирать, однако они должны советовать принять участие в выборах. В это нужно вжиться. Год назад точно говорили о том, что молодежь сможет проголосовать. К следующим выборам в программе по граждановедению на этом вопросе можно было бы остановиться поподробнее.

Для активизации подростков большую работу проделали молодежные организации, которые и организовали дебаты, призывая к участию в выборах. Активные молодые люди получили таким образом свой первый политический опыт».

У несовершеннолетних нет каких-либо предпочтений

По мнению Пауля Пуустусмаа, у несовершеннолетних отсутствует содержательный интерес к политике. Их не интересует коммунальная политика, их не интересуют коммунальные политики, а в выборах они принимают участие в лучшем случае по приколу. Многие подростки признавались в этом во время интервью.

«Меня удивило, что некоторые молодые люди совершенно четко озвучили в СМИ точку зрения, будто подросткам и не надо было предоставлять право голоса на выборах.

А ещё они признались, что если и пойдут голосовать, то сделают это по совету родителей или под влиянием своих старших друзей. Последние примеры печальны, поскольку наглядно демонстрируют, насколько подростки поддаются чужому влиянию.

Для молодых выборы не являются символом взросления (инициацией), они не смотрят на мир широко, а их мировосприятие не позволяет принимать взвешенные политические решения. Ну и что, что речь идет о т.н. муниципальном уровне. Даже на местном уровне политика может быть тонким делом. Да что говорить о молодежи, если почти половина взрослых не осознает важности выборов и не принимает участие в голосовании.

Если говорить о технических нюансах (ID-карта и э-голосование), то подозреваю, что у тинейджеров отсутствует привычка пользоваться ID-картой. Пароли никогда не были для них важны и им вообще лень утруждать себя чем-то подобным. Использование ID-карты становится привычным делом во время учебы в вузе, на работе и при входе в интернет-банк.

Полагаю, что детям нужно дать до дна испить чашу их счастливого детства. Чем раньше мы начнем тянуть их в мир взрослых, тем больше стресса они будут испытывать. Посему и считаю ошибкой доминирующую ныне тенденцию как можно раньше стирать грань между детьми и совершеннолетними. По этой же причине я не находил разумной идею понижения избирательного возраста, социальная «мощь» которой и была впервые продемонстрирована на минувших муниципальных выборах».

*****

МОМЕНТЫ ИСТИНЫ В ЛАТВИЙСКОМ ОБРАЗОВАНИИ

Проблемы, связанные с преподаванием латышского языка и повышением квалификации латвийских педагогов, неожиданно вылились наружу так, словно прорвало плотину. «Учительская газета» пишет о том, что реформа учебных программ, ссыхающаяся из-за сокращения количества учеников школьная сеть, сокращение учителей, статус госязыка в школах и во всем обществе, а также реформа образования, связанная с компетентным методом обучения, – это все является сейчас головной болью для наших южных соседей.

Согласно прогнозам Министерства экономики Латвии к 2021 году уже совсем скоро нехватка рабочей силы в Латвии станет катастрофической. В стране будет наблюдаться переизбыток гуманитариев (порядка 10 000 лишних специалистов) при дефиците специалистов с высшим математическим или инженерным образованием (не хватает около 16 000 профессионалов) и нехватке 30 000 специалистов с профессионально-техническим образованием. Эта печальная статистика и вынуждает полностью реорганизовать в стране как систему образования, так и сферу предпринимательства.

По словам министра экономики Арвилса Ашераденса, система образования Латвии с лихвой «производит» дешевую рабочую силу, спроса на которую в будущем не будет. «Уровень среднего образования драматически низок, трагичнее обстоят дела только с нашими вузами, – утверждает он. – Экономике требуются совсем другие специалисты, однако система образования Латвии отказывается меняться».

Тем не менее, член правления латвийского SEB Banka Арнис Шкапарс утверждает, что согласно проведенному банком исследованию молодежь на рынке труда очень даже конкурентоспособна.

Проблемы с преподаванием латышского языка в школах

Депутат Сейма, фольклорист, филолог, член Академии наук Латвии профессор Янина Курсите училась когда-то в Тартуском университете. Она очень переживает по поводу преподавания латышского языка в школах.

«Непонятливые чиновники хотят заменить уроки латышского языка и литературы предметом под названием «драма». Какой-то остряк тут же съязвил, что почему «драма», а не «комедия»? – поясняет Курсите. – Хотя, быть может, название даже верное, поскольку если все и дальше будет так же продолжаться, то получится настоящая драма. Уже сейчас выпускники средних школ, желающие стать филологами, почти безграмотны, а их умение говорить устно никакое. Министерство образования и науки разработало программу, применять которую хотят начать уже со следующего года. Поговаривают, что в некоторых школах новую учебную программу стали обкатывать уже в этом году. Информации о том, что это за школы, нет, не говоря уже о результатах. По-моему, это безответственность, за которой кроется простое желание освоить евросредства. Обучение по методу компетентного обучения подверглась критике сразу в нескольких западноевропейских странах, однако мы как полоумные спешим копировать все. Это опасный эксперимент».

Больше развлечений!

Ханнес Корьюс пишет из Риги, что количество студентов, желающих изучать латышский язык, продолжает уменьшаться, а престиж филологов в обществе снижаться.

Cовет иностранных инвесторов Латвии (FICIL) предложил вести делопроизводство в госучреждениях и сфере предпринимательства на английском языке. Бывший министр образования и науки, нынешний проректор Латвийского университета Ина Друвиете подвергла это предложение жесткой критике: «Это беспрецедентно, что иностранные инвесторы вмешиваются в языковую политику суверенной страны. Это недопустимо. В Латвии может существовать монополия исключительно латышского языка».

По мнению главы Латвийского профсоюза работников науки и образования Инги Ванага, продолжающееся недофинансирование науки ставит под угрозу национальную безопасность. Бывший премьер-министр страны и нынешний член Сейма Лаймдота Страуюма порекомендовала сократить количество студентов, изучающих родной язык. По аналогии с литовским языком, латышской филологии посоветовали придать особый статус, а преподаванием языка заняться только в одном университете.

По мнению председателя правления Союза писателей Латвии Арно Юндзе, смягчить остроту проблем, связанных со статусом латышского языка, могла бы вдохновляющая общественность увлекательная программа, с помощью которой филологи смогли бы вернуть себе уважение со стороны людей. Юндзе приводит в качестве примера атрактивного квантового физика Вячеслава Кащеева, о котором пишут даже в женских журналах.

«Значит, он величина, а это значит, что квантовой физикой стоит заниматься! – уверен Юндзе. – Филологи не в состоянии продемонстрировать ничего подобного. Следовательно, они сами виноваты. В ногу со временем нужно идти, а не в кабинетах сидеть».

*****

ДЕТИ-ИНВАЛИДЫ – ЗАЛОЖНИКИ ФИНАНСОВЫХ ИГР ПРАВИТЕЛЬСТВА?

Эстонский парламентарий Тийна Кангро пишет в «Учительской газете», как недавно родители и педагоги-терапевты обсуждали школьные проблемы детей с особыми потребностями. Представитель Министерства образования сообщил обеспокоенным участникам встречи благую весть, что уже со следующего года ведомство выделит на нужды таких ребят дополнительные 21,4 миллиона евро. Однако после бурных и продолжительных аплодисментов никто не догадался спросить, о каких деньгах идет речь и с чем все это связано.

В июле, в самый разгар летних отпусков, Министерство образования и науки отправило на согласование поправки к Закону об основной школе и гимназии, согласно которым организацию и финансирование основного образования для детей с особыми потребностями следует полностью возложить на плечи местных самоуправлений.

Законопроект стал, мягко говоря, сюрпризом, поскольку в течение последних пяти-шести лет движение осуществлялось в прямо противоположном направлении – в сторону увеличения ответственности государства. Теперь концепция, стало быть, резко изменилась. В то же время местные самоуправления убеждают передать ответственность за гимназии государству. Что происходит?

Министру приспичило: необходимо, чтобы парламент утвердил поправки к Закону об основной школе и гимназии чуть ли не со скоростью звука, ещё до конца года, чтобы новые пунктики вступили в силу с 1 января.

В конце сентября глава Минобра Майлис Репс, представляя свой план социальной комиссии и комиссии по культуре Рийгикогу, начала свою речь как-то так: это долгожданный законопроект и если его производство затянется, то на вашей совести останутся невыплаченные из госбюджета миллионы для опорных специалистов, работающих в школах!

К каким изменениям привело бы принятие законопроекта?

Поправки к закону отменили бы статью 2, часть 4 Закона об основной школе и гимназии, что сняло бы с плеч государства ответственность за учреждение и содержание спецшкол для детей с очень специфичными образовательными потребностями. Обязанностью каждого местного самоуправления стало бы самому решать, какие школы содержать. Каждому директору пришлось бы думать, открывать ли спецклассы для детей с образовательными потребностями, отправлять их в обычные классы или предлагать им обучение на дому.

Также из закона исчезла бы статья 51, устанавливающая максимальное количество в классе учеников с особыми потребностями. У каждой школы появилась бы полная свобода решать самой, в каких условиях обучать детей.

Изменилась бы и система учебного консультирования. Каждое самоуправление организовывало бы его по собственному усмотрению через т.н. внешкольную консультационную комиссию. Несмотря на то, что центры Rajaleidja («Первопроходец») продолжат функционировать, принципы их работы изменятся – «прописать» нуждающимся учебу в малом или спецклассе они уже не смогут.

Из закона исчезли бы также понятия «спецшкола» и «ребенок с особыми образовательными потребностями. Перестали бы существовать сокращения HEV-1 и HEV-2, поскольку подобное навешивание ярлыков не в интересах ребенка, плюс ещё и неполиткорректно.

Пересмотру подверглись бы и учебные программы. Осталась бы только одна государственная учебная программа, которую в течение полутора лет переписали бы так, чтобы учитель смог по ней обучать всех детей. Даже тех, кто не справляется или имеет ограничения в физических возможностях, умственные или психологические отклонения.

Пару десятков спецшкол, которые до сих пор считались государственными, Министерство образования попыталось бы спихнуть вместе с учениками и помещениями органам местного самоуправления – в пояснительной записке подчеркивается, что исключительно по обоюдному согласию.

Изменения затронули бы также суммы, которые государство выплачивает в виде зарплаты школьным учителям за детей с особыми потребностями. До сих пор деньги начислялись в зависимости от образовательной потребности путём добавления соответствующего коэффициента. Согласно законопроекту суммы сравняются: если сейчас коэффициент в зависимости от степени инвалидности варьируется от 3,4 до 14,3 единиц, то с нового года он был бы для всех 4,0.

По мнению Тийны Кангро, рассматриваемый сейчас законопроект достоин называться законотворческим браком, причем даже несмотря на 42 страницы пояснительных записок к нему.

Развернутую версию статьи можно прочитать в электронной версии «Учительской газеты».