Учительская газета, 31 августа 2018

ДИРЕКТОРАМ УЕЗДНЫХ ШКОЛ ВПОРУ РВАТЬ НА СЕБЕ ВОЛОСЫ И ЗВАТЬ НА ПОМОЩЬ

Накануне нового учебного года учителя активно изучают предложения о работе. По крайней мере, это подтверждает количество кликов по вкладке «Вакансии», являющейся одной из самых популярных рубрик «Учительской газеты». Тем не менее, пишет Сирье Пярисмаа, повышенный интерес к объявлениям не приводит к успешному закрытию этих вакансий, вследствие чего учебным заведениям приходится искать сотрудников даже в конце августа.

Тыстамааская средняя школа ищет преподавателя эстонского языка ещё с весны. Объявление о работе собрало рекордное количество кликов – почти 1400.

«Поступило три заявления, однако у двоих соискателей было недостаточное образование, – рассказывает директор школы Тоомас Митт. – Третьим кандидатом был пенсионер, с которым мы почти ударили по рукам. Тем не менее, он нашёл себе работу в центре Пярну, в школе ближе к дому».

«Поскольку мы не пришли к соглашению, придётся задействовать план Б, – продолжает Митт. – Это означает, что сначала мы обойдёмся своими силами, но поиски учителя продолжим».

«Очевидно, Министерство образования не осознаёт, что совсем скоро, когда много учителей уйдёт на пенсию, над системой образования в Эстонии сгустятся чёрные тучи, – считает директор. – По данным сайта HaridusSilm, в минувшем учебном году возраст трети учителей общеобразовательных школ составлял 50-59 лет, 18 же процентов педагогов были людьми старше 60 лет. Средний возраст наших учителей уже перевалил за полтинник».

«Когда в бытность свою сегодняшние учителя постарше приезжали на село в качестве молодых специалистов, они приобретали дома и вели оседлый образ жизни, – вспоминает Митт. – С сегодняшними молодыми педагогами всё по-другому. В городские школы они ещё хоть как-то идут, но директора уездных школ могут рвать на себе волосы и звать на помощь».

Каков же выход из сложившейся ситуации?

Какие радикальные меры следовало бы принять, чтобы решить проблему нехватки учителей в школах Эстонии? «Новому поколению можно, конечно, рассказывать о том, что среди молодых они и сами будут оставаться молодыми, но это больше не работает, – уверен Митт. – Первым пунктом идёт приличная зарплата, которая стала бы сигналом для молодёжи о том, что в обществе ценится профессия учителя и потому ей стоит учиться. У действующих педагогов спросили, работали бы они лучше, будь у них зарплата 2500 евро в месяц? Они ответили, что да. Так почему же тогда сейчас не работают? – При высокой зарплате за дверьми выстроилась бы очередь! Сейчас ведь трудовой договор пожизненный и никто не может потребовать отойти в сторону».

«Да не такая эта учительская зарплата сейчас и маленькая, приход-уход зависит не от неё, – считает директор Юриской гимназии Мария Трио. – В минувшем году к нам на работу пришла одна новоиспечённая магистрантка, а потом ушла через пару месяцев. Есть и такие, кто когда-то выучился на учителя и приходит в школу попробовать свои силы. Совсем скоро они понимают, что работа слишком тяжела. Им в диковинку, что в школе больше не читают лекций, как это было ещё десять лет назад. Теперь на вооружение взяты другие методики, а акцент делается на индивидуальном подходе».

Юриская гимназия публиковала объявления о работе начиная с апреля. «В настолько затруднительное положение мы впервые попали этой осенью, с каждым годом находить новых людей становится ведь сложнее, – признаётся Тиро. – На одни только объявления никто и не надеется, скорее на знакомства – вдруг кто-то знает кого-то, кто бы переметнулся из одной школы в другую».

Опыт этого года показал, что во время собеседований кандидаты держат инициативу в своих руках. Когда директор спросил, подал ли соискатель своё CV ещё в куда-нибудь школу, то в ответ услышал, что параллельно ведутся переговоры сразу с несколькими работодателями. Каждый пытается найти для себя наилучший вариант. Приезжавшие издалека ещё и компенсацией на дорогу интересовались.

«Учителей младших классов найти тяжелее всего, – сокрушается Тиро. – Их нужно сразу несколько человек, одного не хватает. В таком случае завуч сама идёт давать уроки, если нет других вариантов. Поиски же продолжаются».

Что предпринимают чиновники от образования?

По словам руководителя отдела общего образования Минобрнауки Михкеля Ребане, ведомство постоянно занимается популяризацией профессии учителя. «Теперь настало время подвести промежуточные итоги, особенно когда в министерстве идёт работа над составлением новой зонтичной стратегией, в которой эта тема будет одной из приоритетных, – сообщил Ребане. – Для оценки предыдущей деятельности и постановки новых задач Министерство образования и науки созовёт рабочую группу, которая переоценит меры, направленные на воспитание нового поколения педагогов, и при необходимости разработает новые решения для уменьшения дефицита учителей. Первая встреча рабочей группы запланирована на сентябрь».

Говоря о повышении доходов учителей, Ребане заявил, что в ближайшие четыре года на выплату зарплат педагогам будет выделен миллиард евро. Он также напомнил, что каждый год с 1 февраля начинающие учителя и опорные специалисты могут ходатайствовать о выделении им подъёмного пособия вне зависимости от местонахождения школы, в которую они идут работать.

«Пособие в размере 12 783 евро будет выплачиваться в трёх частях в течение первых трёх лет работы, а его получатель берёт на себя обязательство проработать в качестве учителя или опорного специалиста в течение пяти лет, – уточнил Михкель Ребане. – О получении пособия ходатайствует в среднем 71 человек в год, получателей оного за все годы уже 652».

*****

ПОЧЕМУ ТАЮТ РЯДЫ УЧИТЕЛЕЙ?

Чувство досады у педагогов возникает не только от ежедневной напряжённой работы, нечеловеческой нагрузки и недостойной зарплаты, но и от усугубляющейся недисциплинированности учеников, утверждает на страницах «Учительской газеты» преподаватель естественных наук Пухьяской гимназии Эвелин Салу.

Недостаточный интерес молодёжи к профессии учителя, повышение среднего возраста педагогов, а также уход последних из профессии стали основными причинами, побудившими в первой половине этого года провести детальное исследование проблем в сфере школьного образования. Целью тщательного анализа стало выяснение причин, вынудивших педагогов бросить работу в школе, а также факторов, которые заставили бы их туда вернуться.

Выборка охватывала бывших учителей, имевших по крайней мере три года педагогического стажа и прервавших отношения с работодателем по собственной инициативе.

Престиж учительской профессии зависит в первую очередь от размера заработной платы

По мнению большинства участников исследования, в учителя, как правило, идут те, кому больше некуда податься. Респонденты были уверены, что исправить ситуацию могло бы повышение зарплат.

Некоторые бывшие учителя были заинтересованы в регулярном использовании альтернативных методов преподавания (таких как проектное или эвристическое обучение), которые, однако, не всегда соответствовали ожиданиям со стороны руководителей учебных учреждений. К примеру, администрация школ всегда заинтересована в отличных результатах экзаменов.

Также респонденты подвергли критике пятибалльную систему оценивания. Одна бывшая учительница сравнила её с измерением длины морковки и предложила отменить. Ещё было отмечено, что 45 минут урока не хватает для налаживания тесного контакта с учениками и проведения более эффективных занятий, особенно когда значительная их часть тратится на поддержание дисциплины в классе.

По мнению некоторых участников опроса, на начинающихся в 8 часов утра уроках большинство учеников настолько варёные, что вряд ли эти занятия можно назвать эффективными. Первый урок мог бы начинаться в позднее, однако время прибытия некоторых детей в школу зависит от рабочего графика их родителей и потому изменение расписания может оказаться сложной задачей. Кроме того, более позднее начало школьного дня сказалось бы, в свою очередь, на организации работы дневных и вечерних кружков по интересам.

Спорт, непрестанная и ожесточённая борьба, иногда даже токсичная

Поскольку школьники так и так тратят уйму времени на гаджеты, то бывшие учителя сочли неразумным их использование ещё и на уроках, особенно в начальной школе. Они подчеркнули, что младшеклассников стоило бы занять игрой на музыкальных инструментах, выполнением физических упражнений, ручной работы и т.д.

Труд учителей был назван эмоционально затратным, поскольку он одновременно непредсказуем и вызывает у людей недовольство. По оценке респондентов, работа педагога – это «спорт», «токсичность», «непрестанная борьба» или «пребывание в состоянии войны», в то время как существуют более лёгкие и замечательные способы существования.

Один бывший учитель 38 лет охарактеризовал свою работу следующим образом: «Это наполовину спорт. Эти 45 минут – словно некая борьба! Я физически заболел из-за этого постоянного пребывания в состоянии психологической войны».

Также была озвучена точка зрения, что работа учителя слишком энергозатратная и потому не очень подходит семейным людям. Бывший 28-летний учитель-мужчина сказал следующее: «К концу практически каждого дня я был выжат как лимон. До женитьбы я мог себе это позволить, но не теперь, когда у меня семья».

В ходе интервью выяснилось ещё одно обстоятельство, которое делает работу учителя тяжелее и напряжённее. А именно, педагоги страдают от завышенных ожиданий как со стороны руководства, так и со стороны родителей учеников. Если результаты недостаточно хороши, в этом обвиняют учителя, который плохо справился со своими рабочими обязанностями.

Помимо прочего, труд педагогов избыточно бюрократизированный. Заполнение всего в соответствии с требованиями очень затратно по времени. По мнению вчерашних педагогов, учёт их рабочей нагрузки не соответствовал реальному объёму выполненной работы. Количество контактных уроков не должно превышать 15-18 в неделю.

Пытаются бороться и терпят как-то

Говоря об отношениях с учениками, было отмечено, что частично педагогов выматывает недостаточная мотивация к учёбе и проблемы с дисциплиной именно у учеников третьей ступени основной школы. В качестве причин плохого поведения называлось возросшее количество прав у учеников, а также попытки интегрировать учащихся с отклонениями в поведении в обычные классы.

Некоторые участники исследования подтвердили, что понимают необходимость подобной интеграции, однако такого количества учеников с особенностями развития и отклонениями в поведении, как сейчас, они никогда раньше не видели. По их мнению, для таких школьников нужно открыть больше разных классов коррекции, а также взять на работу больше психологов, спецпедагогов, социальных педагогов и координаторов по работе с детьми с особыми образовательными потребностями.

Также опрошенные участники отметили, что многие учителя «пытаются бороться и терпят как-то» или же используют тактику игнорирования, поскольку уроки как-то ведь должны проходить. Отсутствие возможностей защитить себя от психологического насилия – ещё одна проблема для учителей. По их мнению, у школьников усилилось чувство безнаказанности, к тому же они стали гораздо надменнее. Это вызывает у педагогов крайне отрицательные эмоции, и они хотят, чтобы у них было больше возможностей для защиты своих прав.

Значительное давление учителя испытывают в том числе и со стороны родителей школьников. Педагогам приходилось выслушивать их сомнения в правильности выбранной ими методики, а также обвинения в свой адрес в случае низкой успеваемости детей.

Миссионеры днём, трудяги ночью

Довольно много опрошенных были вынуждены констатировать, что учительская зарплата не позволяет им наслаждаться такими элементарными благами цивилизации, как посещение культурных мероприятий (театра, кино и концертов), занятия по душе (путешествия), а также покупка качественной одежды и обуви. Заработная плата педагогов настолько низкая, что для содержания семьи они вынуждены заниматься дополнительной работой: «С утра пашут из чувства миссии, вечером же занимаются другой работой, за которую получают дополнительные деньги. Работа по ночам – это переводы. Другими словами, днём они учат, а ночью зарабатывают».

*****

РЕБЁНКУ В СОСТОЯНИИ ДЕПРЕССИИ: «ЧЕГО ТЫ НОЕШЬ? ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ»!

Согласно результатам европейских исследований около четверти детей и молодых людей страдает тем или иным психическим расстройством. Отдельной статистики по Эстонии нет, однако по оценке специалистов и учителей, признаки глубокой депрессии заметны не только у школьников, но и у детсадовцев. Тийна Ваппер пишет в «Учительской газете», что масштаб проблемы уже настолько велик, что настало время заняться проблемой душевного здоровья детей вплотную.

Заколдованный круг и его последствия: глубокая депрессия, тревожность, нанесение себе увечий и мысли о самоубийстве

На прошедшем недавно Фестивале мнений в Пайде свою историю поведала 19-летняя Хелен Воогла, которая впала в депрессию в 13 лет из-за школьного насилия. «В шестом классе издевательство надо мной зашло уже настолько далеко, что я безумно часто стала пропускать занятия в школе – рекорд был 300 отсутствий в четверти. Я чувствовала себя настолько плохо, что была не в состоянии по утрам вставать с кровати и идти в школу. Прикидывалась больной. Мама в то время работала за рубежом и часто отсутствовала дома. Чем реже я появлялась в школе, тем чаще надо мной издевались и тем хуже у меня шли дела. К концу шестого класса в моей ведомости стояло пять «двоек» и тринадцать «троек».

По словам Хелен, возник своеобразный заколдованный круг, который в конце концов привёл к появлению посттравматического стресса, а затем и к глубокой депрессии, повышенной тревожности, нанесению себе увечий и мыслям о самоубийстве: «Я говорила маме, что меня обижают, но она не воспринимала мои слова всерьёз. Опорных специалистов в школе не было, а учителя предпочитали ничего не замечать. Классная руководительница, с которой я поделилась своими проблемами, сочла меня саму виновной во всех своих бедах и посоветовала измениться. Тогда я попыталась понравиться компашке обидчиков, начала одеваться как они и на время тоже стала обидчицей других. Я надеялась, что когда стану подобной им, то они оставят меня в покое. Этого не случилось, и я полностью «закапсулировалась», перестав общаться в школе с кем бы то ни было. В глубине души я всегда надеялась, что меня кто-то заметит, захочет позаботиться обо мне и помочь».

В седьмом классе Хелен училась уже в другой школе. Сначала дела шли в гору, однако после получения травмирующего опыта она снова стала отсутствовать. «Классная руководительница и школьный соцпедагог составили список всех моих задолженностей и приписали к ним сроки представления работ, коих было безумно много, – вспоминает Хелен. – Как и в предыдущей школе, мне снова стали угрожать, что если я не начну посещать школу и выполнять работы, то придёт соцработник и насильно приведёт меня в школу. Возможности учиться по индивидуальной программе мне не предлагали, от меня требовали всего того же, чего и от других».

В восьмом классе Хелен очутилась в такой глубокой яме, что решила написать маме электронное письмо и рассказать о сложившейся ситуации. «Я боялась, что сделаю нечто безумное и необдуманное, понимая, что мне требуется помощь. Я у мамы единственный ребёнок и не осмеливалась оставить её одну. К тому времени я уже нашла психиатра, к которому обратиться за помощью. С того момента, как мама осознала, что со мной происходит, она стала меня поддерживать, однако она до сих пор винит себя в том, что сразу ничего не предприняла. Без неё я бы не выкарабкалась из этой ситуации». При этом Хелен добавляет, что одной преподавательнице она была не безразлична. «Когда учительница человековедения узнала о моих проблемах, то она протестировала на уроке душевное здоровье всех учеников, а я впервые в жизни честно ответила на вопросы теста, – говорит Хелен. – Внизу последней страницы учительница написала, что я могу всегда с ней поговорить и что она хочет мне помочь. Мне стало необычайно хорошо от осознания того, что мне теперь есть с кем поговорить».

Выписанные психиатром таблетки стабилизировали состояние Хелен, которая в 2015 году смогла окончить основную школу. «Больше всего мне помогли как раз таблетки и музыка, – признаётся Хелен. – Я прочитала биографии многих музыкантов, которое пережили нечто подобное. От терапии я предпочитала увиливать, поскольку была ещё не готова обсуждать случившееся».

Хелен смогла продолжить учёбу в одном из английских колледжей. Остаться в Эстонии она не смогла, поскольку у неё возникла сильнейшая неприязнь к школе. В Великобритании она смогла заняться углублённым изучением интересовавших её предметов, да и учителя там были замечательными.

Прошлым летом Хелен вернулась в Эстонию и вновь обратилась к своему психологу. «Таблетки помогли справиться с депрессией, но проблемы по-прежнему оставались не обсуждёнными, – завершает Хелен свой рассказ. – Я не могла жить полноценной жизнью, потому что время от времени у меня случались рецидивы. Помогла терапия». Сейчас у Хелен всё хорошо. У неё есть работа по душе, к тому же она занимается любительской фотографией. Отношения с мамой хорошие. В конце прошлого года Хелен присоединилась к Эстонскому движению за душевное здоровье молодёжи и стала рассказывать в гимназиях о своём прошлом. Поскольку школьное насилие продолжает оставаться большой проблемой, она надеется, что её опыт может оказаться полезным для других тоже.

Отношение в стиле «у тебя есть крыша над головой, еда на столе и одежда, а потому возьми себя в руки» молодым людям не поможет

Мысль о создании организации в поддержку душевного здоровья молодёжи возникла в 2015 году. Три года деятельность велась при MTÜ Peaasjad. С конца прошлого года организация стала полностью самостоятельной, насчитывая в своих рядах 50 человек, говорит одна из основательниц движения, 22-летняя Марта Раттус. Поскольку, по её оценке, у молодых людей недостаточно информации о том, к кому обращаться со своими проблемами за помощью, то целью движения как раз и является предоставление информации по этой теме. Важнейшей инициативой являются проводимые в школах лекции о душевном здоровье. В них принимают участие студенты медицинского и психологического факультетов Тартуского университета. Мечтой будущего является проведение лекций для родителей и учителей, а также привлечение к проблеме внимания русскоязычной молодёжи.

В школьные годы у Марты тоже была диагностирована депрессия, увенчавшаяся нанесением себе увечий. Проблемы начались в четвёртом классе. «Я пыталась быть по-прежнему активной умницей, училась хорошо и внешне проблемы особо не проявлялись, – вспоминает она. – В какой-то момент стало всё сложнее справляться с собой. Когда я обращалась за помощью, то мне говорили, что это переходный возраст. Сталкивалась в том числе и с таким отношением, что у меня, мол, имеется крыша над головой, еда на столе, да ещё и одежда, чего это я ною и не пора ли мне взять себя в руки?! Очевидно, мама поняла, что со мной что-то не так, но была не в состоянии что-либо предпринять. Учителя не замечали, что со мной творится что-то неладное, от одноклассников же я свои проблемы скрывала.

К тому времени, когда девушка в 15 лет попала на приём к психиатру, проблемы уже успели наслоиться одна на другую. Марта начала принимать таблетки и ходить на курс терапии. «Какое-то время это приносило пользу, а потом опять нет, – рассказывает она. – Поскольку я очень хотела окончить школу, то в двенадцатом классе я легла на лечение в больницу. Вернувшись оттуда, мне предложили учиться по индивидуальной программе при условии, что я буду ежедневно посещать школу. Для меня это было очень тяжело, но крайне необходимо, поскольку дисциплинировало вставать из постели и выходить из дома».

По словам Марты, в трудные времена наибольшую поддержку ей оказывал школьный психолог, а также медсестра и классная руководительница: «Благодаря им я вообще смогла окончить гимназию, потому что под конец я настолько выгорела, что даже хотела бросить учёбу. Мне повезло, что в школе были опорные специалисты, ведь многим везёт гораздо меньше». Учёбу в университете Марте всё-таки пришлось прервать, поскольку проблема вернулась, и она снова эмоционально выгорела. Осенью, после завершения годичного курса терапии, она снова вернётся в университет».

Марта до сих пор пытается понять причины возникновения болезни. «Одной из них, скорее всего, является перфекционизм, который довёл меня до самобичевания, – считает она. – Мне с детства говорили, какая я умная и одарённая, а потому обязана раскрыть свои таланты. Вот я и принимала участие во всём, выкладываясь на полную катушку. В то же время меня не покидало ощущение, что я могла бы выполнить работу ещё лучше и что все остальные гораздо успешнее меня». Теперь Марта уверена, что ещё в детском саду нужно обучать распознаванию своих эмоций, а также тому, как с ними справляться самостоятельно или с чьей-то помощью. По её мнению, обучать всему этому в школе уже поздновато.

*****

ДОКТОР НАУК: РОСТ ЗАРПЛАТ НАМ БОЛЬШЕ НЕ ПОМОЖЕТ

Доктор педагогических наук и преподаватель-методист Пеэп Леппик задаётся на страницах «Учительской газеты» вопросом, почему в Германии возник резкий дефицит педагогов, несмотря на то, что они получают в месяц почти две средние зарплаты по стране. По его мнению, либеральные тёти и дяди в Европе заигрались в приторную игру под названием «Дети и взрослые равны».

Я более четверти века говорил о необходимости повышения заработной платы педагогов в Эстонии, однако больше этого делать не стоит, поскольку это ничего не изменит. Разве что поможет решить какую-либо сиюминутную проблему.

Мощнейшим оружием гомо сапиенс является его способность мыслить. Зададимся вопросом, почему проблема нехватки учителей неожиданно возникла, например, на родине Иоганна Гербарта, в Германии (двигателе европейской экономики!). Как-никак, тамошние педагоги получают в месяц 1,9 средние зарплаты по стране.

Основная причина заключается в изменении условий труда – в школах перестали действовать соответствующие законам природы отношения между взрослыми и детьми (несовершеннолетними), которые всегда были фундаментом развития, воспитания и обучения. При т.н. либерально-демократической повседневной жизни «умные» дяденьки и тётеньки назвали детей личностями, т.е. равными взрослым, причём с дошкольного возраста. Этот приторно-красивый «принцип» мгновенно распространился по всему миру. Возникает вопрос, какого чёрта детям вообще теперь ходить в школу?

Взаимоотношения между людьми формируются всё-таки в течение десятилетий. В Швеции свободное воспитание детей началось в 1960-е годы. Расхлябанности т.н. публичных школ в США тоже уже более 40 лет. Стремительный обмен информации в наши дни лишь убыстрил эти процессы.

Профессор Юри Аллик лет как десять тому назад писал о том, что коэффициент интеллекта (IQ) людей во всём мире падает. Этим летом эстонские СМИ снова писали об этом, но уже опираясь на масштабные исследования в этой области. Падение на семь баллов в течение 30 лет (т.е. одного поколения) является очень существенным. Другими словами, сейчас средний коэффициент учеников почти равен IQ пэтэушников, учившихся 35 лет назад (лично измерил этот показатель у учащихся одного из наших профессиональных училищ). Поскольку глупые люди считают себя умными, то мы даже не будем обсуждать эту тему.

В обществе решения принимаются всё-таки людьми. Этим летом я изучил конвенцию ООН по правам ребёнка, отыскав в ней положения, вступающие в противоречия с принципами естественного развития детей, т.е. основами психологии развития. Читатели пусть не сочтут меня перегревшимся на солнце идиотом. Нет, я не перегрелся – политикам, высокопоставленным чиновникам и даже обычным людям свойственно желание обогащать мир своими «инновационными» мыслями. Тем не менее, следует понимать, что ценность человечеству придаёт всё же результат коллективного умственного труда – наука. К счастью, этапы развития ребёнка исследованы досконально.

Совершенно ясно, что умные люди (учителя должны таковыми являться!) более не согласны работать согласно «требованиям», идущим вразрез с законами природы. И неважно, одобрены ли эти «новые принципы» ООН, Брюсселем или даже парламентом Эстонии – глупость она глупостью и останется. А в том, что существуют люди, готовые работать в таких условиях, нет ничего необычного– кривую нормального распределения никто ведь не отменял.

*****

ТОГДА ТИРАН РЕБЁНОК, КОГДА РОДИТЕЛЬ РАЗМАЗНЯ

Майе Туулик читает на форуме Perekool о проблемах, возникающих у родителей маленьких детей и подростков. Учёный-педагог пишет в «Учительской газете», что мамы и папы перестали справляться с капризами своих неуправляемых детей, которым то не тот смузи подали, то рубашку в стиле черепашки-ниндзя не купили, спать они не хотят, вода в душе причиняет неимоверные страдания, плюс ещё и шлёпанцы не того цвета.

Недавно прочитала об одной родительнице, которая с самого утра хочет быть лучшей мамой на свете, вечером же у неё руки опускаются и она вздыхает: «У меня уже ум за разум заходит!». Из её рассказа я поняла, что правило №1 ей знакомо – оставаться всегда спокойной, быть рядом с ребёнком, говорить максимально конкретно и посылать чёткий сигнал, а не ныть и мямлить.

Тем не менее, это правило больше не работает. Например, за завтраком её накрывает истеричный крик и волна возмущения со стороны чада: «Что за баланду ты мне дала?!». Дитятко не хочет смузи, ему всё отдельно сервируй. Мама же верит в то, что она как взрослый человек должна выносить эти стоны.

Подобных «столкновений интересов» бывает на дню десятки раз: не того цвета шлёпанцы, кроватка брата должна походить на вертолёт, а не лодочку, хочу носить рубашку только в стиле черепашки-ниндзя, еда невкусная, спать не пойду, вода в душе причиняет боль, я совсем не то полотенце хотел и т.д., и т.п.

«Он начинает истерить и обвинять, – пишет мать. – Говорю ему всё время, что сынок, я тебя не понимаю, когда ты орёшь. Сынок, давай всё обсудим, ведь я твой друг и хочу помочь». Она пытается изо всех сил, но вынуждена устало признаться, что больше не может. Поведение ребёнка она объясняет так: «Частично оно обусловлено его личными качествами, частично неудовлетворением желаний, в какой-то же мере это совершенно нормальный этап развития».

На самом деле, нормальный этап развития выглядит не так. Да, ребёнку нужно обеспечивать безопасность и гарантировать поддержку, но этому должна сопутствовать требовательность, оно же строгое воспитание. Маленький ребёнок должен знать, что значит слово «нет». Ещё он должен осознавать последствия игнорирования требований. В качестве примера приведу ещё один фрагмент переписки на форуме.

Одна мама пожаловалась на то, что ребёнок бьёт её. Другая мама посоветовала: «Если ребёнок захочет тебя ударить, схвати его крепко за руку и скажи «Нельзя!». Если он попытается ударить ещё раз, то просто уйди. В другую комнату, например. Пускай хныкает. Он должен понять, что у поступков всегда есть последствия. Лучше всего быть конкретной и не повторять одно и то же несколько раз. Рутина должна быть тоже устаканена – каждый день спать в одно и то же время, плюс приёмы пищи в фиксированные часы».

Через пару дней жаловавшаяся на своего ребёнка мать радостно пишет: «Сегодня это неплохо сработало, когда поступила так, как мне одна «кукушка» на форуме «накуковала». Ударил первый раз – сказала «Нельзя!», ударил второй раз – ушла от него на время на второй этаж, куда ему было не забраться. Боже, сколько ж было слёз и нытья! Однако наказание оказалось достаточно сильным – больше он меня не бил. Рука остановилась на полпути, потом он передумал, а затем и вовсе по-дружески хлопнул по плечу. Надежда начинает потихоньку возвращаться. Сдаётся мне, что в общении с ребёнком стоит быть более конкретной и строгой, чем мне хотелось бы, но этот подход работает».

Финский детский психиатр Кейо Тахкокаллио изучал находящихся у него на стационарном лечении агрессивных парней и нашёл, что все они из семей, в которых родители слишком мягкие. В подобных семьях детям дают чересчур много прав и свобод, им позволяют доминировать и управлять другими членами семьи. В результате дети не овладевают жизненно важными знаниями (следствием заниженных ожиданий являются недостаточные умения) и никто не требует от них выполнения правил.

Вот и Михаэль Винтерхофф также утверждает в своей книге «Как наши дети превращаются в маленьких тиранов?», что когда психическое развитие детей остаётся на уровне яслей или детского сада, то это вина родителей, относившимся к ним не как к детям, а как к равным. Тиранами становятся тогда, когда в сторону отбрасывается строгость.

Перевёл Жан Прокошин