Учительская газета, 9 марта 2018
СТРАСТИ ПО ФИНСКОМУ ЯЗЫКУ В ТЛУ: ДЕНЬГИ ИЛИ ПОЛИТИКА?
В 2015 году лектор по финскому языку Мария-Магдалена Юрветсон защитила в Таллиннском университете докторскую диссертацию, посвященную теме смешных глаголов. Журналист «Учительской газеты» Сирье Пярисмаа пишет, что в 2018 году новоиспеченному доктору наук уже не до смеха – именно она первой узнала о том, что в новом учебном году набора студентов на специальность «финский язык и культура» не будет. Руководство вуза обосновало этот шаг минимальным интересом студентов к своим северным соседям, недостаточной научной деятельностью преподавателей, бесперспективностью финской филологии и необходимостью экономии средств.
Пока экономисты и визионеры мечтали о строительстве подводного тоннеля между Хельсинки и Таллинном, языковой мост между двумя городами дал трещину – с 1 сентября поступить на бакалавриат по специальности «финский язык и культура» будет невозможно.
Сейчас Мария-Магдалена Юрветсон является единственным лектором из Эстонии, имеющим полную ставку и ведущим сразу несколько курсов. Помимо нее четверть ставки имеет один доцент, по договору найма работает один преподаватель, плюс одному приглашенному из Финляндии лектору большую часть зарплаты выплачивает тамошнее государство, не обязывая его заниматься научной деятельностью.
«Наша специальность не затратная, на нас и так экономят, поэтому нельзя утверждать, будто университету дорого нас содержать», – считает Юрветсон.
В прошлом у финских филологов бывали времена и получше. До развала СССР финский язык должны были в обязательном порядке изучать все эстонские филологи до единого. С 1991 года финский язык и культура стали одним из самостоятельных направлений отделения скандинавской филологии. Кроме того, имелись также профессоры прибалтийско-финских языков. Студентов было хоть отбавляй, а учебные группы из 40 человек приходилось делить на две части.
«Потом нас постигла судьба Византии, – вспоминает Юрветсон. – Верхам стало казаться, что мы живем на широкую ногу, поскольку нас финансировала Финляндия, и появилась затаенная злоба».
В ходе Болонского процесса осталась возможность изучать финский язык и культуру лишь на первом уровне высшего образования – в бакалавриате. В магистратуре же были только два модуля: лингвистика и литературоведение.
В 2006 году отделение скандинавской филологии и кафедра прибалтийско-финских языков были расформированы, а преподаватели сокращены. Под руководством Аннекатрин Кайвапалу была создана новая учебная программа.
«Еще пару лет тому назад нам обещали профессуру, что означало бы привлечение дополнительных ресурсов и оживление научной деятельности, – говорит Юрветсон. – Мы жили в надежде, что все пойдет в гору».
В ходе структурной реформы финская филология (помимо английской, немецкой, французской, испанской и итальянской) стала одной из шести основных специальностей по программе бакалавриата западноевропейских языков и культуры.
Юрветсон задается вопросом, почему предстоящая реформа коснется только финского языка, и сама же на него отвечает: вуз взял направление на интернационализм – увеличение количества иностранных студентов и открытие англоязычных учебных программ, поскольку это гарантирует прибыль.
Аннекатрин Кайвапалу, двенадцать лет руководившая специальностью «финский язык и культура», так и не дождалась восстановления в ТЛУ профессорского состава и стала профессором Туркуского университета.
«Терпение иссякает у всех, – признается она. – Рабочую обстановку в институте гуманитарных наук нельзя было назвать вдохновляющей, сейчас же я наслаждаюсь работой в Турку».
Вспоминая недавнее прошлое, Аннекатрин Кайвапалу удивляется тому, что не успел еще сенат вуза утвердить решение о прекращении с 1 сентября набора студентов на финскую филологию, как с интернет-странички для поступающих исчезло какое-либо упоминание о специальности. С ней как с одним из преподавателей финского языка до сих пор никто официально не связался, все же новости Кайвапалу узнавала от своих коллег. Она не понимает, почему вуз берет тайм-аут и прекращает набор именно сейчас, когда учебная программа функционирует только второй год подряд. По ее мнению, если первые студенты были набраны осенью 2016 года, то давать какие-либо оценки можно было бы по прошествии трех лет. Если первый набор состоял лишь из шести человек, то нынешний второй уже из тринадцати, а не восьми, как утверждает проректор ТЛУ.
Комментируя желание вуза сэкономить на отмене третьего набора финских филологов, Кайвупалу говорит, что месячная зарплата лектора сравнима со стоимостью двухдневной поездки на конференцию в какую-либо европейскую страну.
«Экономии почти нет, поэтому пропуск одного набора не спасет ни Таллиннский университет, ни сам институт, – подчеркивает она. – Вопрос гораздо шире, чем просто преподавание финского языка в Таллиннском университете. Прекращение в столице Эстонской Республики преподавания финского языка на академическом уровне – это вопрос политический».
Директор института гуманитарных наук ТЛУ Тыну Вийк уверяет читателей «Учительской газеты» в обратном: «Четыре причины, по которым мы решили отменить набор студентов этой весной, – это отсутствие денег, недостаточная научная компетентность преподавателей, минимальный интерес к специальности со стороны студентов и несоответствие нынешнего обучения потребностям общества».
*****
ЖУРНАЛИСТ: СЕЙЧАС КАЖДЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ПО ЦЕНЕ ЗОЛОТА
Согласно статистическим данным в 2016 году в нашей стране проживало более 200 тысяч людей трудоспособного возраста, у которых отсутствовала профессиональная квалификация. Не секрет, что тормозом развития предприятий все чаще принято считать нехватку квалифицированной рабочей силы. Журналист Анника Полдре предлагает в «Учительской газете» поразмышлять над оправданностью введения в Эстонии обязательного профессионального образования сразу после получения аттестата об окончании школы.
18 мая прошлого года эстонские парламентарии обсуждали положение дел в системе профессионально образования, а также перспективы его развития. Министр образования и науки Майлис Репс подчеркнула тогда в своем выступлении, что количество выпускников основных школ, идущих учиться в училища, за последние годы не увеличилось. Лишь 26% окончивших девятый класс и 10% выпускников гимназий решает сразу после школы продолжить учебу в профессиональных училищах. Ради увеличения этих показателей министр сочла нужным чаще информировать учеников основной школы о возможностях связать свое будущее с трудовой деятельностью, а также о том, что профессиональное образование – это отличная база для дальнейшей учебы в прикладном вузе или университете.
Председатель правления Эстонского объединения по развитию профессионального образования Тармо Лоодус предложил узаконить получение людьми какой-либо профессии к 25-му году жизни. С точки зрения сбережения человеческого ресурса это было бы правильно – при таком раскладе каждый оставшийся без работы обладал бы конкретным умением и мог бы найти себе какое-то применение. С другой стороны, сверхлиберальная политика нашего государства уже наложила свой отпечаток на убеждения граждан. Представляю, какое противодействие оказывалось бы принятию такого закона. Некоторые могли бы счесть его даже нарушением прав человека. Обязанность приобретения профессии могут принять за возврат к совку. Вспоминается озвученная на праздновании юбилея ЭР президентом Керсти Кальюлайд мысль, что «государству не следует управлять обществом с помощью приказов и запретов».
Год назад вице-президент Эстонской Ассоциации по крышам и фасадам Пеэтер Кярп писал в «Учительской газете» о том, что естественный ход получения образования таков: ученики идут после основной школы приобретать конкретную профессию в разные училища, а потом самые талантливые и мотивированные идут учиться каждый своей специальности в вузы. Это предложение тоже здравое. Поскольку реформа профессионального образования тянется уже давно, то, быть может, к настоящему времени обучение тем или иным специальностям уже соответствует потребностям в рабочей силе? Если это так, то у выпускников основной школы не должно быть и повода оказаться в подвешенном состоянии.
По словам министра образования, самой большой головной болью для государства являются те 3% учеников, которые после окончания основной школы либо не идут никуда учиться, либо еще не умеют взвешенно подходить к выбору специальности и потому прерывают учебу в течение первого полугодия. В будущем подобных учеников необходимо поддерживать гораздо больше, считает Майлис Репс. Вот только вопрос, кто и как это будет делать?
*****
ОБ ОТСУТСТВИИ У ПЕДАГОГА АВТОРИТЕТА: НЕВОЗМОЖНО ПОДНЯТЬ ТО, ЧЕГО НЕТ
В последнее время страсти кипят вокруг темы, касающейся права учителей в определенных случаях призывать учеников к порядку с помощью физической силы. Не поддерживающие эту идею учителя объявлены чуть ли не противниками правового государства. Пусть я тогда стану врагом государства, но я против подобного закона, пишет в «Учительской газете» бывшая учительница Маре Россманн.
Не знаю, действовал ли аналогичный закон в советские времена, потому как мне никогда не приходилось применять силу ради успокоения учеников. Я и сейчас за то, чтобы все школьные проблемы решались с помощью слов. Если силы слов одного учителя недостаточно, то всегда можно прибегнуть к помощи коллег, руководителей школы или родителей. В наследство от школы ученику должно достаться знание, что насилием не решить никаких проблем – оно лишь создаст новые.
Расскажу вам теперь о нескольких реальных случаях из школьной жизни. Шел 1955-й год. Я ходила в десятый класс, и однажды парни решили подшутить над одной учительницей, которую не переваривали. Они поместили в ящики, что внутри парт, какие-то колокольчики. Когда учительница подбегала к парте с целью вытащить и забрать их себе, звон раздавался уже из другой парты. Какое-то время учительница носилась так по классу, а потом таки пошла за помощью к завучу. «Вижу, что вам нравится эта игра, – сказала завуч ребятам. – Я внесу ее в расписание восьмым уроком». – «Нет-нет-нет, мы больше не будем!», – заныли пацаны.
Был 1963-й год. Детям до 14 лет это читать нельзя. Тем не менее, это случилось, а все очевидцы события до сих пор живы. Шел первый год моей работы в крохотной уездной школе. В седьмом классе сидел третьегодник, которому было уже 18 лет. Сейчас таких называют учениками с особыми потребностями. Он прихватил с собой из дома длинную веревку и, заскучав на уроке, привязал ее под партой к своему мужскому достоинству. Поскольку парень не реагировал на призывы учителя отдать ему веревку, то тот схватился за нее и так они и шли по коридору – багровый от гнева преподаватель спереди и дико орущий парень сзади. Заметивший их директор оценил ситуацию и сказал: «Вы, учитель, возвращайтесь в класс, а с Калле я сам поговорю».
Одно время было принято во время урока писать записки одноклассникам. Я договорилась с учениками, что если застану кого-то за написанием записки, то посмотрю на него и он сам положит ее на мой стол – никто ее не прочитает, а после урока записку можно будет либо выбросить в мусорник, либо передать адресату.
Если школьный учитель не в состоянии заставить себя ценить, то, быть может, ему стоит поискать для самореализации другую сферу деятельности? Составляемый законопроект авторитета учителей не поднимет, ибо невозможно поднять то, чего нет. Даже с помощью закона.
*****
ЯЗЫКОВОЕ ПОГРУЖЕНИЕ ДЕЛАЕТ БУДУЩЕЕ ШКОЛЬНИКОВ МНОГОВАРИАНТНЫМ
Пярнуский детский сад «Келлуке» – единственное в городе дошкольное учебное учреждение, присоединившееся к программе языкового погружения. В нем учатся дети как из эстонских, так и русских семей. Журналист Анника Полдре пишет в «Учительской газете», что по окончании детского сада у ребят есть выбор – пойти в русскую школу, в школу с языковым погружением или в эстонскую.
К программе языкового погружения детсад «Келлуке» подключился в 2014 году, когда в нем стала работать учительница, прошедшая специальное обучение. «Еще до открытия групп языкового погружения мы спросили мнение родителей, – поясняет директор детсада Марика Мерила. – Никто не был против».
В некогда считавшемся русском детском саду учатся также эстонские дети, родители которых были заинтересованы в изучении их потомками русского языка. На проходящий весной день открытых дверей приходит много эстонских семей, делающих свой выбор в пользу «Келлуке». «Это тренд последних двух-трех лет», – говорит Мерила.
Сейчас во всех четырех группах детского сада, работающего уже 54 года подряд, применяется методика частичного языкового погружения. Есть также ясельная и выравнивающая группы. В последней языкового погружения нет, зато в ней занимаются развитием русской речи и дважды в неделю – пассивным изучением эстонского языка.
Один учитель, один язык
Частичное языковое погружение означает, что полдня дети изучают один язык и полдня – другой. Правило – один учитель, один язык – касается помощников учителей тоже. Это означает, что преподаватель, рабочим языком которого является эстонский, не разговаривает с подопечными на другом языке. Помощники учителей пользуются исключительно родным языком.
«В критической ситуации, когда ребенок испытывает затруднения с пониманием, учитель может тихонько помочь ему на родном языке, но в большинстве случаев они пользуются многократным повторением слов и выражений, мимикой и языком тела, чтением стишков и стихов, – рассказывает завуч Маарит Кивисельг. – Во время занятий ритмикой и ручным трудом пальцы и мозг работают сообща. Мы придаем значение не обучению, а изучению языков в игровой форме, так как таким образом дети овладевают ими просто, даже не понимая, что учатся».
В выравнивающей группе работает русскоязычный логопед, который помогает развивать русскую речь детям и из других групп, а также проводит исследование развития именно русской речи. Аналогичную работу с эстонскими детьми ежегодно проводит логопед из центра „Rajaleidja“ («Первопроходец»).
Большинство может продолжить учебу в школе с языковым погружением
Скорость овладения языком индивидуальна и зависит от общего развития ребенка. Одни соображают быстро, другие медленнее. Некоторые учат язык активно, другие пассивно. Большинство воспитанников детсада из групп языкового погружения может продолжить учебу в классе языкового погружения Пярнуской школы им. Таммсааре или даже в эстонской школе. Однако они могут сделать свой выбор и в пользу учебы на русском в школе им. Таммсааре.
«Трое наших бывших воспитанников учатся сейчас первый год в эстонской школе, – говорит директор Марика Мерила. – Один родом из русской, второй из эстонской и третий из смешанной семьи. При частичном языковом погружении большую работу должны делать сами родители». Опытные педагоги уже знают, что дети упрямятся попыткам родителей говорить дома на иностранном языке, поэтому не стоит оказывать на них давление. Также согласно методике языкового погружения родителям не рекомендуется дома помогать детям при изучении второго языка.
Детский сад «Келлуке», в котором воспитывается 96 ребят, является единственным русскоязычным детсадом в Пярну. Тем не менее, многие русскоязычные семьи отдают своих детей в эстонские сады, переживая за то, что иначе им позднее будет тяжеловато в эстонской школе. Однако ежегодно кто-то из детей все-таки возвращается в детский сад «Келлуке». «В эстонском детсаду своя собственная культура отходит на второй план, здесь же ребенок находится в своей среде и потому ему проще освоить второй язык, – подытоживает Марика Мерила. – Наша сильная сторона в том, что выпускаясь из нашего детского сада, у детей и родителей появляется возможность выбора».