Учительская газета, 9 февраля 2018

9. veebr. 2018 - Учительская газета, 9 февраля 2018 kommenteerimine on välja lülitatud

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ РУССКОГО ЯЗЫКА: ПРОБЛЕМЫ ПРИЧИНЯЮТ БОЛЬ

«Учительская газета» публикует интервью журналиста и переводчика Аарне Рубена с председателем Союза учителей русского языка и литературы Еленой Моисеевой, преподающей в Таллиннском Ыйсмяэском русском лицее. По словам специалиста, количество уроков родной литературы в русских гимназиях недостаточно, а русские в Эстонии представляют собой отдельный феномен – нечто среднее между русскими и эстонцами.

Г-а Моисеева, как сейчас обстоят дела с преподаванием родного языка и литературы русскоязычным школьникам?

Проблемы болезненны, они причиняют боль. Как учебные предметы, русский язык и литература стали почти что факультативными, поскольку все усилия сосредоточены на изучении дисциплин, по которым придется сдавать госэкзамены: на математике, эстонском и английском языках. При плохом же владении родным языком и другими овладеть будет непросто, поскольку возможностей оттачивать русский язык под руководством педагогов становится все меньше.

Приходится ли вам затрагивать на уроках такие общефилософские темы, как, например, что значит быть русским?

Очень редко сталкиваюсь с подобными вопросами. Их предусмотрено не обсуждать. Согласно новой учебной концепции ученики должны чувствовать себя частью Эстонской Республики и не подчеркивать свою русскую идентичность. Кроме того, ментальность современной русскоязычной молодежи уже очень отличается от исконно русской. Молодые люди стали другими. Россияне «вычисляют» прибалтов и отмечают появление у них акцента. Русские в Эстонии представляют собой отдельный феномен – нечто среднее между русскими и эстонцами.

Понимают ли школьники творчество Пушкина и Лермонтова? Близки ли их сердцу эти авторы, или кто-то из эстонских?

На индивидуальные особенности поэтов и писателей ученики обращают очень мало внимания даже тогда, когда я им на уроках подробно об этом рассказываю. В авторах они видят скорее личностей, нежели русскую или эстонскую национальную самобытность. Кроме того, уменьшилась значимость литературы, а ее познание в качестве одной из многих национальных литератур отходит на задний план. Прежде всего, учащиеся оценивают сами тексты.

Каким образом налажена совместная работа учителей эстонской и русской литературы?

На личностном уровне подобное сотрудничество возможно, однако серьезным препятствием является языковой барьер. Точек соприкосновения мало. Мы живем в параллельных реальностях. Тем не менее, тесные контакты поддерживаются в рабочих группах Министерства образования и науки при разработке предметных программ.

Вспоминаю важнейшие вещи, о которых мне говорила учительница русского языка: Болдинская осень в творчестве Пушкина, воспитанники Царскосельского лицея, история дуэлей Пушкина и Лермонтова, «Смерть поэта» Михаила Юрьевича. Интересуются ли ученики, например, чистотой языка Арины Родионовны? Спрашивают ли они, как мы в свое время: «Разве эти поэты не могли решить свои споры без дуэли?».

Мы, конечно же, обсуждаем вышеупомянутые темы в рамках курса по истории литературы. Однако в современной школе подход несколько иной: литературу преподают не в хронологическом порядке, а в виде тематических блоков. Исторические личности вписаны в эту концепцию. Учеников интересуют те исторические события, которые были связаны с конкретным произведением и тогдашней современностью. Литературу воспринимают теперь как часть жизни, а героев произведений с их поступками и характерами – прежде всего, как людей. Таким образом, в историях конкретных людей отражается общий ход истории. Уход от советской системы преподавания произошел уже давно. Ученики все чаще сталкиваются с непонятными для себя словами. Изучая литературу XIX века, их набирается уже достаточно много, что, в свою очередь, выливается в словарный урок.

Достаточно ли сейчас уроков русского языка и литературы?

В гимназической ступени не хватает уроков русской литературы – на три года приходится всего лишь четыре курса. Предусмотренных же программой курсов по выбору на уроках русского языка в русских школах, как правило, не преподают, потому как предпочтение отдается экзаменационным дисциплинам.

То обстоятельство, что госэкзамена по русскому языку больше нет, ослабляет позиции этого языка?

Да, сначала этот предмет выпадает из орбиты внимания руководства школы, а потом и самих учеников. Русский язык сдает свои позиции.

*****

ВОКРУГ НОВОЙ СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ ЭСТОНСКОГО ЯЗЫКА РАЗГОРАЮТСЯ СТРАСТИ

Журналист «Учительской газеты» Сирье Пярисмаа пишет о том, как уже готовая программа по развитию эстонского языка подверглась критике до такой степени, что лингвисты вышли с предложением продлить действие ее нынешней версии и приступить к повторному созданию новой. Причастные к делу лица заявляют, что не сдадут ни единой позиции государственного языка.

Министерство образования и науки направило на круг согласования новую Программу по развитию эстонского языка, более широкой целью которой является наличие желания, умения и способности каждого гражданина Эстонии пользоваться эстонским языком во всех сферах жизни, а также владеть и иностранными языками.

В составляемой на следующие десять лет программе с подзаголовком «Язык создает ценности» речь идет об эстонском как родном и иностранном языках, об эстонском языке за рубежом, и, в отличие от предыдущей версии, об изучаемых в Эстонии иностранных языках. Повышенное внимание в программе уделено пользователям языка, а также их потребностям. Она была разработана языковым отделом Минобрнауки в сотрудничестве с партнерами и экспертами в этой области.

В редакции «Учительской газеты» состоялась дискуссия, в ходе которой своим видением стратегии развития языковой сферы государства поделились глава языкового отдела Минобра Пирет Кяртнер, советники ведомства Андеро Адамсон и Кадри Сырмус, а также его ведущие эксперты Рийна Коолмейстер и Пилле Пыйклик.

Какие нерешенные проблемы из предыдущей программы по развитию перекочевали в новую версию, и какие решения предлагаются?

Пирет Кяртнер: Существуют проблемы, в решение которых свой вклад должны внести также другие министерства и ведомства. Например, это изучение эстонского как иностранного, а также вопрос языка обучения в высших учебных заведениях. Мы пытаемся сохранить положение дел, при котором на эстонском языке можно было бы учиться по всем специальностям в первой и второй университетской ступени (бакалавриат и магистратура – Ред.).

Кадри Сырмус: Нерешенным продолжает оставаться вопрос развития эстоноязычной терминологии во всех областях. Да, программы по развитию эстоноязычных учебников для вузов и терминологии на государственном языке существуют, однако необходимо создать единую базу терминов, все больше привлекая к работе вузы и министерства, чтобы ни одна область не осталась без внимания.

Для повышения престижа эстонского языка в некоторых регионах страны предстоит еще проделать огромный объем работы. Государство пытается решить проблему с помощью региональной политики. Это важно осознавать. Больным вопросом является нехватка преподавателей эстонского языка. Требуется больше хороших учителей, продуманных методик, а также мощная поддержка со стороны организаций.

Рийна Коолмейстер: Одной из целей предыдущей программы было то, что выпускник гимназии должен владеть эстонским на уровне С1, а выпускник основной школы – на уровне В2. Цель пока не достигнута. Уровень владения государственным языком среди иноязычных жителей страны не растет так быстро, как мы бы того хотели.

Вопрос вот в чем – должно ли преподавание эстонского языка координироваться централизованно или этим должны заниматься все?

Пирет Кяртнер: Мы хотим ужесточить контроль над языковыми школами. Этим занимается Языковая инспекция, но мы хотели бы узнать, что делается на уроках.

Андеро Адамсон: Недостигнутой осталась цель, касающаяся преподавания эстонского на академическом уровне за рубежом – ежегодно в одном из зарубежных университетов открывается вакансия на должность преподавателя эстонского языка. Должно было быть открыто уже 18 центров, но их пока наполовину меньше.

Из-за экономического кризиса не увеличился бюджет программы. Ситуация была проанализирована, в результате чего вакансии, к которым питался наименьший интерес, были ликвидированы. В новой программе по развитию планы уже не столь амбициозны. Создание широкой сети безусловно важно, однако эстонский не должен преподавать непременно лектор из Эстонии.

Мы продолжим преподавать язык детям. Мы начали с 1500 детей, сейчас же при поддержке со стороны Минобра эстонский изучает уже 3500 ребят. Из Эстонии высылаются учебные материалы, ведется регулярная учебная работа. Наша задача заключается в расширении круга учащихся. Используем также возможности электронного обучения. Сейчас наблюдаются реэмиграционные тенденции. Люди стали возвращаться на родину и нужно поддерживать языковое обучение возвращенцев.

Пилле Пыйклик: До сих пор об иностранных языках речь велась в эстонской Стратегии иностранных языков, рассчитанной до конца 2017 года. Важнее всего необходимость как можно раньше приступать к изучению иностранного языка. Эстония начинает отставать по этому показателю от остальной Европы. Хотим также бороться против сужения выбора языков, а также против предписывания системой возможности изучения либо английского, либо русского.

Мир меняется с бешеной скоростью. Какую картину в области языкознания мы хотим наблюдать в 2027 году? Каковы важнейшие цели?

Кадри Сырмус: Мы хотим, чтобы количество людей, считающих эстонский язык важным, было не меньше, чем сейчас. Чтобы этнографические науки продолжали оставаться сильными. Чтобы эстонским пользовались во всех сферах жизни. Чтобы языковые технологии быстро приходили людям на помощь. Чтобы при необходимости можно было пользоваться роботами-переводчиками. Чтобы переведенный текст появлялся на экране прямо во время выступления.

Также хотим, чтобы через десять лет появились новые учебники для вузов на эстонском языке: очень доступные, в том числе и в дигитальном формате, касающиеся всех сфер жизни и чтобы сразу целая полка.

Андеро Адамсон: Ключевой областью как раз и являются языковые технологии. Языком все чаще пользуются в дигитальном пространстве, т.е. в гаджетах. Государство в течение 12 лет поддерживало разработку базовых технологий. Теперь же настало время сделать технологии ближе к пользователям, будь то говорящий кофейный аппарат, автомобили, смартфон или озвучивание субтитров по телевизору. У нас также большие планы по части осовременивания, т.е. дигитализации словарей. Добавится новая учебная среда.

Пирет Кяртнер: Яснее всего цель программы по развитию выражена в предложении: «Житель Эстонии хочет, умеет и может пользоваться эстонским языком во всех сферах жизни, а также владеет иностранными языками».

Мы не хотим сдать ни единой позиции, имеющейся сейчас у эстонского языка. Положение дел в сфере преподавания эстонского сейчас лучше, чем когда бы то ни было. Однако мы хотели бы достичь в течение следующих десяти лет прорыва в области развития языковых компетенций, инфраструктуры, а также преподавания языков.

Рийна Коолмейстер: Есть такая красивая мечта, чтобы через десять лет все овладели государственным языком. Одной из составляющих стратегии как раз и является повышение статуса эстонского языка.

Пилле Пыйклик: На уровне отдельного индивида понятие «мультиязычность» могло бы приобрести более глубокий смысл. В Эстонии молодежь пока еще не выпускается из школ с приличным знанием по крайней мере двух иностранных языков. Думаю, что после Брекзита многие страны станут надеяться на освобождение от доминирующей роли английского языка. Этот процесс тяжело обратить вспять, однако небольшая надежда все-таки остается.

Пирет Кяртнер: Есть еще одно пожелание, а именно, чтобы в 2027 году все министры и чиновники выступали на международных мероприятиях с приветственным словом на эстонском языке. Во время председательства Эстонии в Совете ЕС мы могли наблюдать, как, несмотря на недостаточное владение языком, все пытались говорить на английском, хотя эстонский является официальным языком Евросоюза. Мы не должны стыдиться говорить на родном языке, ведь владение им не приравнивается к незнанию языков иностранных.

Недавно языковед Мартин Эхала обратил в издании Postimees внимание на то, что в программе по развитию четко не прописана интеграция школ Эстонии, что однозначно рекомендуется сделать в отчете о человеческом развитии.

Рийна Коолмейстер: Это правильное замечание, однако местом и способом решения проблемы является не одна лишь программа по развитию эстонского языка. Вопросом надо заниматься в сотрудничестве с несколькими учреждениями. У нас уже есть эстоноязычная гимназия, модель «60:40» заработала хорошо. В основной школе уже достаточно как уроков эстонского, так и обучения на эстонском. Цель – овладение к концу девятого класса государственным языком на уровне В2. Когда это станет реальным, зависит не только от стратегии развития эстонского языка. Требуется более широкая дискуссия.

Пирет Кяртнер: Мы должны отдавать себе отчет в том, что не во всех школах можно будет организовать совместное обучение эстонских и русских ребят. Например, в Нарве, где эстонцев лишь 3%. В таких регионах возможно языковое погружение. В Йыхвиской же государственной гимназии, в Локса, а также в Тартуской Аннелиннаской гимназии русские и эстонские дети уже учатся вместе.

Идея правильная, но так скоро она не осуществится. Потребуется ее общенародное обсуждение. Результаты исследований свидетельствуют о том, что родители русских детей заинтересованы в том, чтобы те учились на эстонском языке уже с детского сада.

*****

ПАРЛАМЕНТАРИЙ: КАК ПРЕДЛАГАТЬ УНИКАЛЬНУЮ ШКОЛЬНУЮ СЕТЬ?

Член Рийгикогу Лийна Керсна пишет в «Учительской газете», что модели финансирования школ в Европе благоприятствуют автономности родителей и содействуют свободе выбора подходящей школы для их детей. Этим же путем пошла и Эстония – согласно нашей конституции решающее слово при выборе общеобразовательного заведения за родителями ребенка, т.е. именно они определяют философское и/или педагогическое направление школы для своих детей.

Несколько лет назад Трийн Лаури защитила в Таллиннском университете диссертацию, целью которой было узнать, приводит ли становящаяся все большей свобода решать, в какую школу отдать своих детей, к неравноправию в сфере образования. Выводом докторской диссертации стал тот факт, что следствием предоставления родителям права выбора не обязательно становится расслоение в сфере образования, но предпосылкой его возникновения является многообразие и уникальность школ.

По оценке Лаури, с точки зрения политики в области образования уместен вопрос «Как родителям предлагать на выбор школы?», а не «Предоставлять ли родителям право выбирать школу?», поскольку сеть общеобразовательных учебных заведений должна соответствовать все возрастающему разнообразию общества и потребностям активных его членов.

Статистика свидетельствует о возрастающем спросе на многообразие образовательного ландшафта в Эстонии. С каждым годом в нашей стране увеличивается количество частных школ, а также учащихся в них детей. Если в 2007 году в 29 частных школах училось 5000 учеников, то спустя десять лет в 51 частной школе образование получили уже 8000 человек. Среди частных школ больше всего основных – 25. Гимназий 15, а начальных школ 11. Если начиная с 2005/2006 учебного года количество гимназий продолжало балансировать на стабильном уровне между 12 и 15 школами, то резкий скачок произошел именно на уровне начальной и основной школы.

По понятным соображениям возникает вопрос, каким образом желающее упорядочить школьную сеть государство должно поддержать частное образование, чтобы родители смогли выбрать из предоставленного им многообразия самую подходящую для их детей школу.

Американский экономист Милтон Фридман, который считается одним из ведущих ученых ХХ века, полагал, что если государство предоставило родителям право выбирать школу для своих детей, а также финансирует ее, то затраты государства на образование могут и вовсе уменьшиться, несмотря на рост суммарных расходов. И все потому, что к вкладу со стороны государства добавится вклад со стороны родителей. По оценке Фридмана, роль государства должна ограничиваться слежением за соответствием школ установленным стандартам.

Согласно статистическим данным, в Финляндии, Швеции и Норвегии родительский вклад в образование составляет чуть выше 0,1% от ВВП. Схожие показатели у Бельгии, Эстонии, Дании и Исландии – в этих странах родители вкладывают в образование своих детей от 0,3 до 0,5 процента от ВВП. Поскольку количество учащихся в частных школах стабильно растет, то растет и размер вклада со стороны родителей – если в 2012 году они инвестировали в образование детей почти четыре миллиона евро, то в 2014-ом уже восемь. Разница очень существенная.

В то же время статистические данные говорят о том, что в странах с минимальным вкладом со стороны родителей государство само инвестирует в образование значительно больше по сравнению с другими странами-членами ЕС. Если в среднем по Европе родители инвестируют в образование детей 0,8% от ВВП, а из открытых источников в образование вливается 5,3% от ВВП, то в Скандинавских странах государство вкладывает в образование 6% от ВВП, а Дания целых 9 процентов.

К примеру, в Финляндии, Швеции, Голландии и Словакии частные школы почти на 100% финансируются из открытых источников. В Словении, Германии, Бельгии, Венгрии и Люксембурге бюджеты частных школ покрываются из открытых источников на 80-90 процентов. В то же время в Британии и Греции частным школам достается от государства лишь 1% от их бюджета. По данным ОЭСР, в Эстонии частные школы финансируются из открытых источников на 70-80 процентов. Другими словами, по сравнению со Скандинавией, наше государство поддерживает свои частные школы в меньшей степени.

В начале этого года парламент Эстонии принял поправку к Закону о частных школах, согласно которой все частные учебные заведения могут ходатайствовать о получении со стороны государства не только субсидий на образование, но и на ведение своей деятельности. В случае с муниципальными школами финансирование осуществляется из бюджета местных самоуправлений. Для получения финансовой поддержки со стороны государства частные школы должны соответствовать шести критериям: они должны были вести свою деятельность в течение минимум четырех лет и иметь бессрочную лицензию для работы по крайней мере в одной школьной ступени; частная школа либо вовсе не имеет права брать плату за учебу, либо ее размер не должен превышать 25% от минимального размера месячной заработной платы (начиная с 2020 года 35%); владелец частной школы должен инвестировать всю полученную прибыль в учебную и воспитательную работу, в т.ч. и в создание учебной среды; бюджет и расходные статьи частной школы должны быть в открытом доступе; у владельца частной школы не должно быть долгов; при подаче ходатайства о получении дотации местное самоуправление должно дать свое согласие на выделение средств для покрытия расходов на ведение деятельности.

Этим требованиям соответствует большинство наших частных школ, однако важно помнить о том, что чем больше государство будет финансировать частные школы, тем меньше будет социальное расслоение между муниципальными и частными школами. В то же время будет обеспечено многообразие школьной сети, чтобы каждый родитель смог выбрать для своего ребенка самое подходящее учебное заведение.